خلاصة:
В статье речь идет о метатеме Достоевского, которая представлена во многих
его произведениях и шире всего – в романе «Братья Карамазовы». Главный герой
этого романа задается вопросом, в решение которого в той или иной мере
вовлечены и все остальные главные герои. Это вопрос взаимозависимости между
верой и нравственностью: «Если Бога нет, то все позволено?». Показано, что в
подобной постановке вопроса отразились современные Достоевскому
философские теории, согласно которым место Бога у современного человека
должно занять «человечество» (Людвиг Фейербах) или «я сам» (Макс Штирнер).
Достоевский показывает ущербность позиции Ивана Карамазова, которая в
конечном счете приводит к убийству его отца. Ему ближе точка зрения старца
Зосимы, который убежден в том, что через «деятельную любовь» к ближнему
человек неминуемо приходит к вере в Бога.
ملخص الجهاز:
Показано, что в подобной постановке вопроса отразились современные Достоевскому философские теории, согласно которым место Бога у современного человека должно занять «человечество» (Людвиг Фейербах) или «я сам» (Макс Штирнер).
Напомню, что в книге второй «Неуместное собрание» Петр Александрович Миусов рассказывает об Иване Карамазове: «Не далее как дней пять тому назад, в одном здешнем, по преимуществу дамском, обществе он торжественно заявил в споре, что <…> если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в свое бессмертие <…> уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь.
Однако в период основных философских влияний, испытанных Достоевским и определивших его миросозерцание, был другой философ, который утверждал, что Бога, по крайней мере, в традиционном его понимании, нет, а религию объяснял как «опредмечивание» сознания, которое человек отрывает от себя и проецирует в потусторонность.
Когда Иван Карамазов, по словам Миусова, утверждает, «что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении» (Достоевский 1976.
Н. Булгаков, который, ошибочно полагая, что Достоевский «никогда не знал Штирнера», цитировал его слова: «AussermirgibteskeinRecht», — и замечал, противореча при этом сам себе: «Как это все угадано Достоевским, который <…> глубоко проник в мировоззрение атеизма.
Если задаться вопросом о том, когда и каким образом Достоевский мог познакомиться с названными идеями Фейербаха и Штирнера, то совершенно очевидно, что это произошло еще в 1840-е годы, в пору его участия в кружке «петрашевцев».