خلاصة:
Перевод поэзии дело непростое, по мнению некоторых – невозможное. Однако русская поэзия всегда представляла большой интерес для польских переводчиков, в культуре которых поэзия до сих пор занимает пьедестал. Казалось бы, славянская составляющая должна облегчить перенос поэтического мира из одной языковой среды в другую, близкую по многим параметрам, но это мнимое представление. Главными проблемами статьи являются: а) трудности перевода новой русской поэзии на другой славянский язык, а также б) выбор и стратегии перевода новой русской поэзии в Польше сегодня. Предметом исследования являются переводы из антологии Wdrapałem się na piedestał. Nowa poezja rosyjska (2013, Чарне), в которой представлена поэзия шестнадцати поэтов, написанная с 50–х гг. до сегодняшних дней. Это авторская антология, создателем которой является известный переводчик и русофил Ежи Чех. Уникальность книги состоит в том, что в ней представлены разные поколения поэтов, разные поэтики, разные формы, но объединяет весь этот поэтический коктейль – дух самиздата, история и творчество которого никогда не оставляла равнодушным польского читателя. Выбранные для исследования (переводоведческого и компаративистского) примеры станут небольшим окном в мир вопроса о новой русской лирике в польском контексте сегодня.
Translation of poetry is not an easy matter, according to some – impossible. However, Russian poetry has always been very interesting for Polish translators, in the culture of which poetry still occupies the pedestal. It would seem that the Slavic component should facilitate the transfer of the poetic world from one language environment to another, close in many parameters, but this is an imaginary representation. The main problems of this article are: a) the difficulty of translating the new Russian poetry into another Slavic language; and b the choice and strategy of translating the new Russian poetry in Poland today. The subject of the study is translations from the anthology Wdrapałem sie na piedestał. Nowa poezja rosyjska (2013, Czarne) , which represents the poetry of sixteen poets, written since the 1950s until today. This is an author’s anthology, whose creator is the famous translator and Russophile Jerzy Czech. The uniqueness of this book lies in the fact that it represents different generations of poets, different poets, various forms, but combines the whole of this poetic cocktail – the spirit of samizdat, whose history and work never left Polish reader indifferent. Selected examples (translational and comparative) will become a small window into the world of the issue of new Russian lyrics in today's Polish context.
ملخص الجهاز:
133153 / The Difficulty of Translating the "New" Russian Poetry into Polish Ermashova Irina1 Associate professor, Adam Mickiewicz University Poznafi, Poznafi, Poland.
Во вступительной части статьи стоит дать определение ключевой для нас категории аллюзии, посредством которой представим рецепцию „новой' /русской поэзии (второй половины ХХ в.
Переводческие трудности На примере одного из ярких поэтов, произведения которого вошли в антологию Чеха, Тимура Кибирова, известного как постмодерниста, концептуалиста (хотя сам он себя считает традиционным лирическим поэтом), стоит проиллюстрировать те трудности и ловушки, подстерегающие переводчика при переводе.
Единственное, что только часть аллюзий возможно перенести на язык другой культуры, потому как они знакомы польскому читателю, также имеющему представление о коммунистическом опыте или мировой классике, и вписываются в заданный стихотворный размер, который также для переводчика является переводческой доминантой.
В переводе Чеха некоторые текстовые аллюзии, входящие в канон мировой литературы, остаются на месте, некоторые замещаются аллюзиями из польской классики или современной культуры второй половины ХХ и XXI вв.
В случае перевода поэмы Кибирова Чех открыто предстает в роли второго автора, потому как у польского читателя не остается никаких иллюзий по поводу того, что перед ним „точная копия” оригинала в связи с обилием элементов в тексте родом из польской культуры.
Так, например, если оригинал Кибирова позволяет на диаметрально разное прочтение — балансирование между реконструкцией и деконструкцией советских мифов, то в польском переводе отчетливо просвечивается только второй вариант, но это уже тема для следующей статьи.